Откровения Ксюши Собчак

Если бы мне кто-нибудь лет пять назад сказал, что Ксения Собчак напишет хорошую книгу, я бы расхохотался. А если бы этот кто-нибудь добавил, что со временем Ксения Собчак будет казаться мне лучом света в российском обществе, я бы расплакался.

Но такого провидца тогда не нашлось, так что смеяться и плакать уже поздно. Нынешняя Россия пришла в такое состояние, что Собчак на ее фоне еще очень и очень. По крайней мере раздражает идиотов, оказавшихся в серьезном большинстве. Только что вышедшая «Энциклопедия лоха» в эпатажном оформлении безбашенного Андрея Бартенева, при всех ее перегибах и крайностях, кажется мне серьезной пощечиной общественному вкусу – и замечательным диагнозом стране. А человек, написавший ее, выглядит зачастую не гротескной, а трагической фигурой, поскольку отлично понимает все, что происходит. И с ней, и вокруг.

Россия – страна генетического отребья

– Ксения, давайте сразу определимся с терминами. Как я понял из книжки, лох для вас – это человек, больше всего озабоченный самопрезентацией и давлением на окружающих. Он страшно хочет над всеми доминировать любой ценой.

– Правильно. Там целая система определений, но все они укладываются в ваше: человек, для которого самопрезентация превыше всего.

– И все это, как правило, негодными средствами.

– Необязательно. Средства зачастую самые серьезные. В принципе это явление интернациональное, но Россия – идеальный полигон для наблюдения за лохожителями. Им здесь исключительное раздолье. Так получилось в результате целого ряда социальных экспериментов, последний из которых – дождь нефтедолларов – поныне не закончился, несмотря на кризис.

– Но почему именно Россия? Я это себе объясняю тем, что людям особо нечем заняться, нет общих ценностей – а потому они заняты самоутверждением за счет соседа.

– Я бы не сбрасывала со счетов 1917 год. А потом 1937-й. Два подряд уничтожения элиты, плюс война, плюс регулярные послевоенные проработочные кампании – а травить у нас очень умеют – привели к тому, что Россия стала страной генетического отребья.

– Но человек, делающий такие заявления, может выжить, только если причисляет к этому и себя…

– А как же! Я не просто одна из лохов, я – лошиная матка, в чем признаюсь на первой же странице. Символ всероссийского лоховства с проектом «Дом-2».

– Я всегда говорил, что для авторов этого проекта в преисподней уже строят Ад-2.

– Остроумно.

– Но тогда что вас заставляет это делать?

– К так называемому образованному слою у нас принадлежит один процент населения. Остальные адекватно представлены на телевидении только «Домом-2». Это наша страна, и другой у нас нет. Их можно не показывать, как призывали не показывать «Школу» Гай Германики. Но они от этого не исчезнут. А в «Доме-2» они учатся по крайней мере чувствовать и об этих чувствах хотя бы коряво говорить.

Они выходят оттуда далеко не такими лошистыми. Там жесткая система отбора, а это всегда облагораживает. Потом, там идет интенсивная игра в любовь (иногда, кстати, даже не игра). А любовь – самый важный отводной канал для лошиной агрессивной энергии. Пусть лучше они пары выстраивают и взаимности добиваются, чем друг друга убивают. Влюбленный лох – вершина эволюции вида.

На хрен мне ваши перья!

– Мне иногда кажется, что вы выполняете спецзадание Путина. На вас отвлекается вся негативная энергия страны.

– Мне казалось, что это возложено на нас с Михаилом Зурабовым. С тех пор как он отбыл послом на Украину, я несу этот крест одна.

– Теперь понятно, кто сменит Зурабова на Украине.

– Не исключаю. Но если я действительно призвана отвлекать на себя народный гнев – что же, это не худшая миссия. Я питаюсь негативной энергией. Если честно, когда меня хвалят – мне в этом всегда мерещится либо жесткая ирония, либо скрытая подстава.

– Не может быть, чтобы всеобщая ругня доставляла вам наслаждение.

– Я просто символ всего, что ненавистно среднестатистическому обывателю. И причем я не просто это воплощаю – вот, пришла гламурная блондинка. Я умею это защитить, аргументировать, а этого обыватель совершенно уже не переносит.

– Среди вещей, которые вы олицетворяете, хватает и пошлости.

– Ничуть не бывало. Что такое пошлость? Это примитив, обыденность. Пошлость – это тот самый обыватель, который меня ненавидит. А я олицетворяю свободу вкуса и выбора.

– Но гламур-то какое отношение имеет к вкусу?

– Нет, я как раз не гламур. Гламур, наоборот, хочет всем нравиться. Это лоск, комильфо, дресс-код – я же ломаю все условности и чаще всего не могу остановиться. Иногда меня просто несет, сама себя потом спрашиваю: какого черта из-за одного эфира портить отношения с таким количеством народа? Но это, знаете, как та ворона из анекдота: ей запретили материться и пригрозили, что вырвут все перья. Она три дня сидит и молчит, нахохлившись, а потом принимается яростно себя ощипывать с хриплым карканьем: «На хрен мне ваши перья!» В общем, я мало что общего имею с уродливым словосочетанием «светская львица».

– Но в светских кругах тем не менее вращаетесь.

– Ну да, потому что я девушка меркантильная, и прокатиться на чужой яхте в компании чужих красивых людей мне приятней, чем на тяжким трудом заработанной собственной в компании своих, но плешивых.

– Вы согласны с Фицджеральдом, что «богатые – не совсем такие люди, как мы»?

– Согласна, но даже сам Фицджеральд не дал ответа – с какого момента начинаются эти изменения. Тут самое главное – не промахнуться: вдруг ты с ним, как со сверхчеловеком, а он все еще человек? Но вообще, честно вам скажу, за бизнес-элиту мне обидно. Это в самом деле непростые люди, и зарабатывание денег – весьма специальный талант. Точнее всех об этом у Пелевина в «Пространстве Фридмана», где про баблонавтов: чувство денег – особое, шестое, вроде музыкального слуха.

– Да ладно, вам ли не знать, как делались эти состояния…

– Однако мы с вами почему-то их не сделали, верно? А если у них сейчас все отнять и выбросить на улицу – они поднимутся, пусть не так, как в девяностых. И через некоторое время опять притянут деньги.

– Есть у вас фавориты в среде отечественного бизнеса?

– Самый умный из тех, кого знаю – а знаю я, поверьте, многих, – однозначно Михаил Фридман.

– Но и самый закрытый.

– Я бывала с ним в разных ситуациях, видела, скажем, как на экскурсии по Ватикану он подсказывал экскурсоводу… В смысле широты интересов и эрудиции – он первый. А ближе всех мне по духу Михаил Прохоров. Он тоже очень не похож на свой публичный образ. Что там происходит внутри – не знает никто, а ляпнуть он может такое! – просто чтобы удивить тех же лохов или, допустим, снобов… Сноб, честно вам скажу, у меня после лоха на втором месте в смысле личного неприятия. Мне долго казалось, что и вы той же породы. Сидят такие жрецы, бе-зумно довольные собой, скажешь при них «звОнит» или не процитируешь Бродского – и всё, ты не человек.

– Глупости. Такие меня еще больше ненавидят, чем лохи.

– Ну вот, а Прохоров умеет их ставить на место. Вот он спонсирует потрясающий спектакль Миронова и Хаматовой по Шукшину. С ним заговаривает театралка – вся такая с придыханием – и ждет, что он ей тоже ответит с придыханием: «Ну как?» А он: да фигня, и ноги у Чулпан не того, у моих телок в Лужках гораздо лучше…

Это ответ нормальный. Потому что на самом деле он человек понимающий и ему не обязательно публично придыхать. Как раз поддельные знания и заготовленные ответы очень видны: я и в книге задаюсь вопросом: что объединяет Кадырова и Аршавина? Они больше всего боятся, что их спросят о духовном. И у них список заготовлен: для спрашивающих попроще – стандартный набор. Поэт – Пушкин, фрукт – яблоко. Для посложней – соответственно Достоевский, даже, может быть, Пруст.

– Какие у вас ощущения от Рамзана Кадырова?

– При первой встрече – почти шок: на нем такая американская шапочка была, не хватало только надписи «11 сентября»… Когда мы с Ксенией Соколовой приехали его интервьюировать, он вел себя как классический большой ребенок: катал на «Хаммере», весь такой он у него с красной кожей внутри, играет Катя Лель… Лошадей показывал, потом – вах, слушай, сейчас в яблочко попаду, вах, попал… Короче, приехали девушки, девушек надо выгуливать. Но я отлично понимаю, что от этого добрячка-боровичка один шаг до зверя, и в Грозном, между прочим, страшно. Настолько, что Соколова, не будучи моей близкой подругой, ночью босиком и в пижаме пришла в мою спальню: «Одна не могу». Так вместе и спали.

– Но вы отдаете себе отчет в том, что он – опасный человек?

– Он ОЧЕНЬ опасный.

– И не боитесь об этом сказать? Даже упоминаете его в «Энциклопедии...»?

– Я надеюсь, он, как духовный человек, читает только Герберта Уэллса и на меня не обратит внимания.

Закончится колбаса – бегите

– Не хотите – не отвечайте, но как вы относитесь к феномену Путина? Был рядовой сотрудник мэрии, стал нацлидером…

– Отвечу абсолютно честно: для меня нет правила насчет Платона, который друг, и истины, которая дороже. Для меня человек на первом месте. Путин был практически единственным, кто защитил моего отца, когда его травили. Это исключает для меня возможность любых нелицеприятных отзывов.

– Но видите вы в стране некий протестный потенциал?

– Не некий, а огромный, потому что в стране заключен пакт: свобода в обмен на колбасу. Получили колбасу – отдали свободу. По Андропову. Этот пакт закончится ровно в тот момент, когда закончится колбаса. И потому, когда с ней начнутся перебои, надо будет очень быстро бежать в сторону первой же шенгенской страны.

– А она может закончиться?

– Запросто. Это все связано с нефтью, и народ в курсе: посмотрите, какое количество народа осведомлено о ценах на нефть. Например, мой администратор – 56-летняя женщина, предельно далекая от какого бы то ни было бизнеса.

– И что делать власти в этой ситуации?

– А непонятно, потому я и не хочу быть вхожа во власть (я туда совсем не вхожа, кстати). Приходится давить на корню любые проявления оппозиционности – а это чревато; если не давить – тоже чревато. Очевидно только, что первая же экономическая яма порушит весь этот общественный договор.

– Вы не допускаете возрождения СССР?

– Скорее боюсь, как бы распад не пошел дальше. Почти уверена, что Кавказ мы потеряем еще при нашей жизни.

– Кстати, кто вы официально по диплому?

– Специалист по международным отношениям, диплом – «Сравнительный анализ институтов президентства во Франции и России».

– Не было случая, что Путин давал вам понять: Ксения, этого не делай, не нужно?

– Ну, если бы он давал мне понять – я бы, наверное, знала.

– А господдержку вы за собой чувствуете?

– Была бы господдержка – кто бы посмел меня ругать? Но повторяю, меня это давно подпитывает, я даже в зависимость от этого впадаю. Не говоря уж о том, что стихи Орлуши «Подарили мне на день рождения надувную Ксению Собчак» вообще кажутся мне гениальными. Я записала их в своем чтении – специально сняла театр и на пустой сцене, одна, в дорогом вечернем платье прочла.

– Дорогое платье – пусть, но зачем вы разрешили Бартеневу иллюстрировать «Энциклопедию лоха» вашими голыми фотографиями?

– Продается лучше. Говорю же, я девушка меркантильная. А заработков, кроме телепрограммы и журналистики, у меня нет.

Старости не представляю

– Как вы себе представляете свою старость?

– Больной вопрос. Не представляю. Я не собираюсь менять свой образ жизни в ближайшее время. Не выношу семейные ценности. Не люблю детей. За все это придется как-то расплачиваться.

– Ну, в этом признаваться не обязательно. Негативная энергия может зашкалить.

– Но это же честно! Если бы я говорила, что не люблю, а потом бы где-то втайне их отлавливала и наглаживала – другое дело. Но если правда? Я не умею врать, в том смысле, что получается некрасиво. Стоит начать юлить, выдумывать – так все непрезентабельно! Зато когда я честно признаюсь в чем-нибудь ужасном – или прекрасном, – сразу глаза горят!

– Давно хочу вас спросить: вы же знаете Дарью Жукову?

– Она была моей близкой подругой еще во времена серьезных отношений с Маратом Сафиным.

– Что, по-вашему, заставило Абрамовича развестись с женой, порушить семью и выбрать Дашу?

– Сразу хочу сказать – этим шагом Абрамовича я восхищаюсь. В нашей элите полно людей, сидящих на двух-трех-четырех стульях. Он сделал честный выбор, рискованный для репутации – он ведь живет и ведет бизнес в Англии, стране консервативных ценностей… Но – решил. А почему – что ж, деньги делать ведь довольно скучное занятие. Нужен человек, который поведет тебя дальше, человек, к которому ты придешь домой из офиса – и он поведет тебя в гости к международной богеме. Даша с этой богемой отлично знакома. У нее чрезвычайно быстрый ум, природный, «от живота». А Абрамович, насколько я его знаю, любит расширять границы – ему скучно делать одно и то же, нужны новые люди, новый круг… Она ему дала существенный толчок.

– То есть и тут наличествует с его стороны некая прагматика?

– Да почему же? В таких людей, как Даша, легко влюбиться. Но она совсем западная – долго жила там, смотрит на мир через другие линзы. Если у меня все-таки будут дети и в стране не кончится колбаса – я их не пошлю учиться за границу, потому что они приедут другими. Может быть, добрыми. Может быть, улыбчивыми. Но здесь не будут понимать ничего.

– К вопросу о детях: кто чаще вырастает у элиты – мажоры или, напротив, славные альтруисты, не знавшие борьбы за существование?

– Раз на раз не приходится, но, в общем, это скорее испытание, чем бонус. Постоянная близость значительной личности редко бывает комфортна. Дети постоянно пытаются доказать, что они и сами по себе нечто значат. Получаются такие, как я. Но мой вариант еще ничего, а вот когда наркотики…

– Что у вас за скандал с «Русским пионером»?

– Да не с «Русским пионером», там у меня все в порядке, пишу колонки с большим удовольствием. Я журналистику люблю не для денег, а для радости. И вот в Петербурге мы решили почитать по ролям «Околоноля» Натана Дубовицкого, то есть предположительно Владислава Суркова.

– Вам так нравится роман?

– А что, бойко написано. Местами почти Пелевин.

– Вот именно.

– И вот планируются эти чтения, и Андрей Иванович Колесников, главред «Пионера», приглашает в Михайловский театр Валентину Матвиенко, Владислава Суркова и других первых лиц, участвующих в форуме, – короче, серьезное мероприятие. И тут буквально за день до него глубокой ночью звонит мне Андрей Иванович – я в недоумении: для какой интимной цели? А он мне и говорит недобрым голосом: Ксения, что ты такого в «Энциклопедии лоха» написала про Кехмана? Кехман – гендиректор Михайловского театра, и он, значит, поставил Колесникову условие: или Ксения, или чтения. У меня там в «Энциклопедии...» есть главка «Лох публичный». И там пересказан эпизод: Кехману показалось мало быть гендиректором, и он решил в балете «Чиполлино» выйти на сцену в качестве принца Лимона, сделать несколько па. Этот ролик есть в youtube, посмотрите. И он, представляете, обиделся! А Колесников меня не сдал, сказал: «С шантажистами не торгуемся» – и отменил мероприятие. Оно теперь будет в Москве.

Исчерпаемая любовь

– Интересно, а про свою первую любовь вы можете рассказать?

– Запросто. Довольно традиционная, но бурная история. Девяностые годы, я – дочка мэра, а он – крутой. Родители ужасно против, это дополнительно подогревало. Такая страсть была, что ой-ёй-ёй. Потом я переехала в Москву.

– А его убили.

– Нет, слава Богу. В прошлом году чего-то вдруг решила тряхнуть стариной, виделись. В Петербурге. И та самая моя мама, которая была так против этих отношений, теперь прекрасно к нему относится, он бабушку на дачу возит… Понимаете, в чем штука. Вот так не будет уже. Любовь исчерпаема. Человеку определенное количество любви отпущено, и либо он все израсходует за один раз, либо растянет на несколько, либо намного по чуть-чуть… Но это единственная эмоция, которая предельна. Злость, скажем, бесконечна, и страх, и даже радость, и даже любопытство. Но боюсь, на еще одну очень сильную любовь меня сейчас попросту может не хватить. Даже избегаю этого подсознательно.

– Как же обходитесь?

– Нелюбовь подпитывает.

Собеседник.ру


Оставьте комментарий!

grin LOL cheese smile wink smirk rolleyes confused surprised big surprise tongue laugh tongue rolleye tongue wink raspberry blank stare long face ohh grrr gulp oh oh downer red face sick shut eye hmmm mad angry zipper kiss shock cool smile cool smirk cool grin cool hmm cool mad cool cheese vampire snake excaim question


Комментарий будет опубликован после проверки

     

  

(обязательно)