Правила жизни в России

Просмотров: 2491Комментарии: 0
Интересное

  • В первый раз я приехала в вашу страну еще при Брежневе: после учебы в Сорбонне меня отправили на стажировку в педагогический институт города Пятигорска, поскольку Франция была единственной страной, у которой был договор с СССР на «поставку» преподавателей французского языка. С точки зрения снабжения ситуация в той России была совершенно неприличной: в магазинах не было практически ничего, кроме сухарей и молока. Я удивлялась тому, что очень сложно найти масло: вроде бы молоко есть, его полным-полно, а масла — нет. Но были продуктовые заказы: сотрудники института получали творог и фасоль, и я впервые поняла, что есть категории привилегированных людей, которые кое-что да получают. У меня была огромная по тогдашним меркам зарплата — почти 300 рублей в месяц. А некоторые мои друзья получали по 120 и 180 рублей.
  • Когда я приехала в Пятигорск, в аэропорту меня встречал сотрудник института, который сразу сказал, что категорически запрещается продавать помаду, духи и джинсы, как делали некоторые мои предшественники. Я его очень внимательно выслушала и заверила, что ничего подобного в мои планы не входило. Через неделю этот же сотрудник постучался в дверь моей комнаты и предложил выпить чаю. Я согласилась. Мы сели пить чай, а через минуту он спросил: «А у вас есть помада, духи и джинсы на продажу? Я куплю». Тогда я сразу поняла, что в жизни каждого российского человека присутствует элемент шизофрении.
  • После стажировки я вернулась во Францию, и в следующий раз увидела Россию в 1991 году. Я тогда уже работала в газете, в Москве случился путч, и меня срочно отправили сюда. Го­род был в совершенно жутком состоянии, как во время войны. Не было освещения, не хватало бензина. Меня потрясло, что люди, состоявшие на каких-то хороших должностях в научных институтах, были вынуждены подрабатывать водителями или распродавать за копейки свои вещи. Рубль девальвировался, но некоторое время цены оставались очень странными: например, билет на самолет до Киева стоил меньше, чем такси до аэропорта.
  • С одной стороны, в 1991 году людям было легче, потому что они чувствовали себя свободными. Система рухнула, потому что она была не в состоянии кормить людей. Проблема в том, что взамен, судя по всему, граждане ничего не получили, иначе бы они не выбрали сходную схему правления.
  • В Свердловской области есть город Асбест. Я ездила туда делать репортаж. Обычно перед поездкой я заранее созваниваюсь с кем-то из местных журналистов и прошу их о помощи — иностранному корреспонденту довольно сложно договориться о встрече с людьми самостоятельно. Журналистка из Асбеста все прекрасно организовала, но когда я приехала, она мне сказала, что почти все, кому она звонила по моему поводу, говорили одно: «Скорее всего, эта француженка не журналистка. Она шпионка». Похожая вещь случилась со мной, когда я пересекала границу России и Абхазии. Все мои документы, включая визу, были в полном порядке, и в Абхазию меня выпустили без проблем. Но когда я возвращалась обратно и уже прошла паспортный контроль, пограничник остановил меня и стал расспрашивать: «Кто вы? Чем занимались в Абхазии?» Я ответила: «Я журналистка, встречалась в Сухуми с обыкновенными людьми». Но он сказал: «Нет. Вы — шпионка». Я не думаю, что он сам до конца верил в то, что говорил, но в последнее время к нам относятся по-другому. Раньше с нами все охотно разговаривали и ни в чем не подозревали.
  • Меня удивляет, что я вижу старые советские рефлексы даже у тех, кто родился и вырос после распада Союза. Когда я путешествую по провинции и для своих репортажей опрашиваю людей на улице, то они меня так боятся, это что-то невероятное! Как будто я — агрессор.
  • Несколько лет назад я заметила, что люди не улыбаются и не здороваются со мной даже в моем собственном московском подъезде. Сначала мне это показалось странным. Потом, в книге Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва», я прочла очень интересную вещь. Я не помню дословно, но смысл состоит в следующем: на Западе люди здороваются друг с другом, чтобы продемонстрировать отсутствие дурных намерений. Когда я говорю вам «Bon jour», то это признак того, что все в порядке. В России, утверждает Кронгауз, все устроено иначе, и если незнакомый человек здоровается с тобой, это значит, что что-то не так, и для собственной безопасности стоит его проигнорировать.
  • Я люблю делать репортажи об обычных людях, живущих в провинции. В Ижевской области, в селе Бабино, я познакомилась с замечательной женщиной, Надеждой Фоминой. Она одновременно фермер, заведующая библиотекой и депутат Бабинского сельсовета. Надежда рассказывала удивительные вещи. Например, глава района не хотел, чтобы она выставляла свою кандидатуру на выборы. Для начала он лично срывал все ее листовки, а затем убедил жителей села Бабино перестать с ней здороваться. После того как она победила на выборах, с ней стали здороваться заново.я много езжу. Была, например, в Твери. Я приехала туда на замечательном «Сапсане»: удобный, быстрый поезд. Прибываю в Тверь и вижу, что на вокзальной площади нет ни одного такси, потому что мэрия запретила таксистам парковаться у вокзала из соображений безопасности. Возле вокзала — огромная лужа. Пятьсот метров, с чемоданом в руке, я иду по непролазной грязи, и это, конечно, громадный контраст в сравнении с «Сапсаном». Потом я прихожу в очень приличную с виду гостиницу, куда я предварительно звонила и спросила, есть ли в номерах wi-fi. По телефону мне ответили: «Да, конечно!» Но когда я задаю тот же вопрос лично, мне говорят: «И да, и нет». То есть может связь будет, а может — нет.
  • И в России, и во Франции люди ждут слишком многого от государства, и разочаровываются, когда государство не может им помочь. Эта позиция, в принципе, неправильна: люди должны больше рассчитывать на свои собственные силы. Я писала про пожары в России, и о том, как сеть добровольцев помогла потушить горящие леса. Очень интересный и показательный опыт.
  • В некоторых сферах у вас государство отсутствует в принципе. Мы все знаем про смерть депутата партии «Справедливая Россия» Максима Головизнина прямо возле дверей Института хирургии имени Вишневского. Похожий случай был с одним моим другом, который работал в Москве. Год назад он умер. Да, у него были проблемы с сердцем. Возможно, ему стоило пройти более детальное обследование. Но факт остается фактом: ему стало плохо, он пошел в ближайшую больницу, а там не оказалось дефибриллятора. Пришлось идти в другое место, время было потеряно, и он скончался. Это недопустимо.
  • Здесь есть целая армия холопов. Возьмите водителей и охранников, которые ждут своего хозяина — в машинах, прямо у дверей ресторанов. Мотор, конечно, включен. Они смотрят кино или спят. Их — куча. Я видела такие картины только в России. Что это за работа? Что это за статус? Какие-то средневековые понятия, очень напоминающие «День опричника» Владимира Сорокина. То есть, с одной стороны — стремление к модернизации, с другой — средневековое мышление.
  • Россия — очаровательная страна, неординарная. Как гречка. Пробуешь — странный вкус. Привыкаешь — нравится.
  • В декабре прошлого года в Москву приезжал премьер-министр Франции Франсуа Фийон. Мне позвонили из посольства, пригласили на пресс-конференцию и сказали: «Вы должны быть на месте в 12:00. Пресс-конференция начнется в 16:00». То есть я должна была четыре часа сидеть в комнате без мобильного телефона и интернета. Я решила не ходить на эту пресс-конференцию — и очень хорошо сделала, потому что началась она в 18:00. И вся эта потеря времени связана с навязчивой боязнью за безопасность. Я понимаю, что теракты в России — реальность, но подобные меры кажутся мне чрезмерными. Какой журналист придет в посольство с бомбой и пистолетом?!
  • Поведение российской власти кажется мне противоречивым: в их руках сила, деньги, люди. Несмотря на это власть — боится. А чего им бояться, если у вас нет оппозиции и нет никакой угрозы их положению?!
  • Считать, что я могу что-то изменить при помощи своих статей о России, было бы, с моей точки зрения, чересчур идеалистично. Но очень важно быть свидетелем тех изменений, которые происходят, и фиксировать их, хотя они, на первый взгляд, трудно поддаются измерению, поскольку происходят прежде всего в мозгу.
  • Мне кажется, что в России очень много «светлых голов», и мне жалко, что их потенциал не может быть полностью реализован. Причина, наверное, в общей неорганизованности, и еще в том, что у российского человека чувства выше разума. Во Франции популярна философия Декарта, а у вас все устроено ровно наоборот: люди эмоциональны до эксцентричности.
  • Дело было на Украине. Я звоню адвокату, который занимается делом об убийстве журналиста Георгия Гонгадзе, и спрашиваю: «Вы согласны поговорить со мной о подробностях дела?» Он отвечает: «Да, конечно, обязательно приходите!» А когда я пришла к нему, то он сразу сказал: «Я ничего вам не скажу!» В сущности, это типичное российское поведение.
  • Я следила за делом Ходорковского. Мне кажется, что первый процесс для людей был оправдан: «Ты, олигарх, всех обокрал, вот и сиди». Второй процесс был, что называется, чересчур: сгорбленный прокурор, особенно смешной на фоне хорошо подготовленных адвокатов, у каждого из которых был современный компьютер. А этот прокурор сидел сутулый, за стопками бумаг, что-то все время искал в этих бумагах, и не находил. Было сразу понятно, что это не суд.
  • Ты можешь быть страшно недоволен российской действительностью, но когда ты отсюда уезжаешь, на тебя наваливается тоска.
  • Я не очень верю в эту модернизацию. О модернизации шла речь еще во времена Столыпина. Кое-что получилось, но немного.
  • Если Путин пройдет на третий срок, то страну ждет такая же стагнация, как при Брежневе: ничего плохого, но и ничего хорошего.
  • В этой стране было много больших перемен. Не всегда к лучшему. Это очень хорошо, что между этими переменами людям дается небольшая передышка.
  • В России действует такой принцип: зачем делать что-то просто, если можно сделать сложно? Здесь все устроено так, чтобы осложнять жизнь людей. Возьмите тот же «Сапсан». Шикарный поезд. Останавли­ва­ется в Твери. Нет никакой отметки о том, где какой вагон останавливается. Люди судорожно бегают по перрону, ищут то первый, то восьмой вагон. А потом я вижу, как приезжает электричка. Все люди, одним махом, спускаются с платформы на рельсы и переходят по ним на другую платформу. На протяжении всей сцены рядом стоит милиционер, преспокойно курит сигарету и смотрит на все это абсолютно равнодушно. Это — Россия.

Источник: esquire.ru


Оставьте комментарий!

grin LOL cheese smile wink smirk rolleyes confused surprised big surprise tongue laugh tongue rolleye tongue wink raspberry blank stare long face ohh grrr gulp oh oh downer red face sick shut eye hmmm mad angry zipper kiss shock cool smile cool smirk cool grin cool hmm cool mad cool cheese vampire snake excaim question


Комментарий будет опубликован после проверки

     

  

(обязательно)